Рука Гарри кровоточила. Сжав левой рукой правую и тихо ругаясь, плечом он открыл дверь своей спальни. Он наступил на чашку холодного чая, которая стояла у двери его комнаты.

— Что за?...

Он огляделся. На лестнице дома номер четыре по Привет Драйв никого не было. Возможно, чашка с чаем была лучшим из того, что Дадли смог придумать в качестве злой шутки? Держа истекающую кровью руку на весу, Гарри собрал кусочки чашки свободной рукой и кинул их в и без того переполненную корзину в его комнате. Затем он направился в ванную, где засунул палец под кран.

Как же это было глупо, как же это раздражало: ещё четыре дня придется терпеть до момента когда ему можно будет колдовать… Но Гарри пришлось признать, что от этого пореза на пальце ему всё равно было не спастись. Он никогда не знал, как лечить раны, и когда он думал об этом, — особенно в свете построения планов, — он находил и другие пробелы в своём образовании. Мысленно делая заметку, чтобы не забыть спросить Гермиону, как это делается, он вытер большим куском газеты столько чая, сколько смог, прежде чем вновь пошел в спальню и закрыл за собой дверь.

Утро Гарри провёл, полностью опустошая свой школьный сундук, чего он не делал с тех пор, как впервые отправился в школу шесть лет назад. Обычно он вытаскивал где-то три четверти, оставляя довольно приличный слой вещей на дне: старые перья, глаза жуков, носки без пары, которые уже были не по размеру. Несколько минут назад Гарри запустил руку в сундук, после чего безымянный палец его правой руки что-то кольнуло, и Гарри вынул его уже окровавленным.

Теперь он продвигался аккуратнее. Стоя на коленях перед раскрытым сундуком, он исследовал самое дно, откуда достал значок, мигающий надписями «Поддержим Седрика Диггори» и «Поттер — вонючка», треснувший и изношенный Хитроскоп и золотой медальон с запиской, подписанной Р.А.Б., а затем он наконец-то обнаружил источник своей раны. Это был пятисантиметровый осколок заколдованного зеркала, которое ему дал его покойный крёстный отец Сириус. Гарри отложил осколок в сторону и прощупал дно снова, пытаясь найти другие осколки, но больше ничего не оставалось от последнего подарка его крёстного, кроме измельчённого в пудру стекла, которое раскрошилось по всей поверхности и дна и сияло, словно песок на солнце.

Гарри вернулся к неровному осколку, о который он порезался, видя ничего, кроме собственного ярко-зелёного глаза, смотрящего на самого себя. Он сложил осколок на утренний выпуск Ежедневного Пророка, который непрочитанным лежал на кровати, и попытался избавиться от нахлынувших воспоминаний, уколов сожаления и желания постичь загадку разбитого зеркала, атакуя оставшийся мусор в сундуке.

Ещё час понадобился ему, чтобы окончательно всё вычистить, выкинуть бесполезные вещи и разложить оставшиеся на те, которые смогут ему пригодиться и те, которые не смогут. Мантии для школы и Квиддича, котёл, пергамент, перья и большинство учебников отправились в кучу в углу: их он собирался оставить. Ему стало интересно, что его тётя и дядя сделали бы с ними: сожгли под покровом ночи, словно они были уликами какого страшного преступления? Его обычная одежда, плащ-невидимка, набор для приготовления снадобий, некоторые книги, альбом с фотографиями, который Хагрид подарил ему, пачка писем и его палочка отправились в старый рюкзак. В переднем кармане лежали Карта Мародёров и медальон с запиской от Р.А.Б. Медальону было отведено такое почётное место не потому, что он был ценным — на самом деле он вообще ничего не стоил — а из-за того, чего стоило его заполучить.

На столе осталась гора газет рядом с его полярной совой Хедвиг: одна на каждый день пребывания Гарри у Дёрсли этим летом.

Он поднялся с пола, потянулся и подошёл к столу. Хедвиг не двинулась, когда он начал кидать газету одну за другой в кучу мусора. Сова либо спала на самом деле, либо притворялась; она очень злилась на Гарри за то, что он не позволял ей часто покидать клетку.

Когда куча почти подошла к концу, Гарри приостановился в поисках издания, которое, он знал, пришло после того, как он вернулся в дом на Привет Драйв на лето. Он помнил, что на передовице упоминалась заметка Чарити Бёрбэйдж, учительницы Изучения Магглов в Хогвартсе. Наконец, он нашёл нужную газету. Открыв страницу десять, он уселся на стул и перечёл статью, которую искал.

В Память об Альбусе Дамблдоре. Автор Эльфиас Додж

Я встретился с Альбусом Дамблдором в одиннадцать лет в наш первый день в Хогвартсе. Наша взаимная симпатия несомненно возникла из-за того, что мы оба были изгоями. Я заболел драконьей ветрянкой незадолго до прибытия в школу, и моё зелёное лицо в пупырышках, даже когда я выздоровел, не привлекало ко мне много народу. Альбус прибыл в школу с не самой лучшей репутацией. Годом ранее его отца Персиваля обвинили в жестокости и атаке трёх юных Магглов. Альбус даже не пытался отрицать, что его отец (которого отправили в Азкабан), совершил это преступление, наоборот, когда я собрался с духом и спросил его, он уверил меня в том, что он знал о вине отца. В остальном, Дамблдор отказывался разговаривать о грустном, хотя многие пытались заставить его. Некоторые действительно считали, что он, как и его отец, был Маггло-ненавистником. Как же они ошибались. Любой, кто знал Альбуса, мог с уверенностью сказать, что он никогда не проявлял ничего против Магглов. Его поддержка прав Магглов даже прибавила ему врагов за последующие годы.

Всего лишь за несколько месяцев славу отца Альбуса затмила его собственная. К концу первого года его знали не как сына Маггло-ненавистинка, а как одного из самых блестящих студентов, когда-либо учившихся в школе. Тем из нас, кому повезло быть его друзьями, очень повезло почерпнуть от него многое, и получить поддержку, на которую он не скупился. Позже он признался мне, что даже тогда он знал — больше всего ему нравилось учить.

Он не только выиграл все призы, которые можно было выиграть в школе, но и постоянно общался с известными личностями, включая Николаса Фламеля, великого алхимика, Батильду Багшот, замечательного историка и Адальберта Уолфлинга, теоретика магии. Несколько его трудов было опубликовано: Трансфигурация Сегодня, Испытания Заклинанием и Зелья На Практике. Последующая карьера Дамблдора, казалось, летела со скоростью света, и оставался лишь вопрос, станет ли он Министром Магии. Хотя это часто предсказывали в последние годы, у него никогда не было задатков и амбиций министра.

Через три года после нашего приезда в Хогвартс пошёл младший брат Альбуса Аберфорт. Они не были похожи: Аберфорт никогда не любил книг и предпочитал разрешать споры дуэлью, нежели рассудительной беседой. Многие могли бы сказать, что братья не были друзьями. Да, жить в тени Альбуса было не самым лучшим вариантом.

Когда Альбус и я окончили Хогвартс, мы решили по тогдашней традиции объехать вокруг света, пообщаться с зарубежными волшебниками, прежде чем наши карьерные дорожки разбежались бы. Но случилось несчастье. Мама Альбуса, Кендра, умерла, оставив сына старшим в семье. Я отложил свой отъезд, чтобы попрощаться с Кендрой на похоронах, а затем один отправился в путешествие. Теперь, когда у Альбуса на руках остались младший брат и сестра, не могло быть и речи о том, чтобы он поехал со мной.

Это было то время, когда мы общались меньше всего. Я писал Альбусу, описывая все чудеса: от химер в Греции до экспериментов египетских алхимиков. Его письма рассказывали мне о его повседневной жизни, которая, наверное, была очень скучной для такого одарённого волшебника. Позже я с ужасом узнал, что семью постигло ещё одно несчастье — смерть сестры Альбуса Арианы.

Хотя у неё и так было плохо со здоровьем, смерть матери окончательно добила её. Все близкие Альбуса, и я в том числе, считают, что смерть Арианы и ответственность Альбуса за неё (хотя он, конечно, виноват не был) наложили на него огромный отпечаток.

Я вернулся домой и передо мной оказался молодой человек, который испытал намного больше многих пожилых людей. Альбус уже не был таким жизнерадостным. К сожалению, потеря Арианы привела не к сближению братьев, а к их большему отдалению. (Со временем это прошло, вернулись если не близкие, семейные отношения, то достаточно дружеские). Но он редко говорил о родителях или Ариане, а его друзья о них не упоминали.

О заслугах в последующие годы. Дамблдор внёс огромный вклад в копилку знаний волшебников, включая его открытие двенадцати способов использования драконьей крови. Он оставил много следующим поколениям, его необыкновенная мудрость проявлялась, когда он был Заведующим Магом Уизенгамота. Но я скажу, что не было равных той дуэли, которая произошла между Дамблдором и Гриндельвальдом в 1945 году. Те, кто видел её, описывали в ужасе и восхищении те чувства, которые они испытали, наблюдая битву двух удивительных волшебников. Триумф Дамблдора и его последствия для волшебного мира приравниваются к поворотному моменту, как, например, Международный Закон о Секретности или падение Вы-Знаете-Кого.

Альбус Дамблдор никогда не гордился и не хвастался тем, что он находил в людях то, за что их нужно было ценить, что было скрыто от глаз. Но его потери наделили его огромной человечностью и способностью сопереживать. Мне будет не хватать его дружбы больше, чем я могу объяснить, но моя утрата не сравнится с утратой магического мира. Вне всякого сомнения, он был самым вдохновляющим и любимым директором Хогвартса. Он умер так, как он жил: работая на службе добра до последнего вздоха, так, как он когда-то протянул руку маленькому мальчику с драконьей ветрянкой, таким он и был, когда мы встретились.

Гарри закончил читать, но продолжал смотреть на фотографию рядом с заметкой. У Дамблдора была всё также добрая знакомая улыбка, но он так же смотрел поверх своих очков-полумесяцев, и Гарри казалось, что даже с фотографии он видит всё насквозь, что заставляло Гарри чувствовать горечь и смущение одновременно.

Ему казалось, он знал Дамблдора, но когда он прочитал эту заметку, то понял, что почти ничего не знал. Он никогда не представлял Дамблдора ребёнком или подростком, будто тот всегда был седовласым стариком. Дамблдор-подросток представлялся с таким же трудом как глупая Гермиона или дружелюбный соплохвост.

Он никогда не думал о том, чтобы спросить Дамблдора о его прошлом. Это было бы странно, невероятно, но ведь было известно, что Дамблдор принимал участие в той легендарной дуэли против Гриндельвальда, а Гарри даже не спросил, как это было, не спросил и о других знаменитых достижениях. Нет, они всегда обсуждали Гарри, прошлое Гарри, будущее Гарри, планы Гарри… и, похоже, сейчас Гарри понимал, что возможность ушла, он больше не попросит Дамблдора рассказать о себе, хотя один личный вопрос он всё же успел задать. Но Дамблдор явно слукавил.

— Что вы видите, когда смотрите в зеркало?

— Я вижу в своей руке пару толстых шерстяных носков.

После нескольких минут раздумий, Гарри вырвал статью из Пророка, аккуратно свернул её и положил в первый том Практической Защитной Магии и Её Использования Против Тёмных Искусств. Затем он выкинул оставшуюся газету в гору мусора и повернулся лицом к комнате. Было гораздо чище. Только на кровати лежал сегодняшний Ежедневный Пророк, а сверху — осколок зеркала.

Гарри прошёл по комнате, отодвинул осколок и раскрыл газету. Он лишь мельком взглянул на заголовок, когда утром сова из службы доставки принесла ему свёрнутую газету, и отложил её, увидев, что о Волдеморте ничего не говорилось. Гарри был уверен, что Министерство давило на Пророк, чтобы сдержать новости о Волдеморте. И только теперь он заметил, что пропустил.

В нижней половине передовицы над фотографией встревоженного Дамблдора распластался заголовок:

Дамблдор — Наконец-то, Правда?

На следующей неделе выйдет шокирующая история о бесспорном гении, которого многие считали величайшим волшебником своего времени. Отбрасывая всем известную маску мудреца с серебряной бородой, Рита Скитер открывает завесу тяжёлого детства, непокорной юности, вечных ссор и всех секретов, которые Дамблдор унёс с собой в могилу. ПОЧЕМУ он отказался быть министром и остался всего лишь директором школы? ЧЕГО действительно хочет добиться секретная организация, известная как Орден Феникса? КАК на самом деле скончался Дамблдор?

Ответы на эти и многие другие вопросы будут даны в новой обескураживающей биографии Жизнь и Ложь Альбуса Дамблдора Риты Скитер. Эксклюзивное интервью с Бэтти Брэтвэйром на странице 13.

Гарри рывком открыл газету на странице 13. Над статьёй мелькало ещё одно знакомое лицо: женщина в очках в красивой оправе с кудрявыми светлыми волосами, её зубы оголились в триумфальной улыбке, с которой она приветствовала читателей с фотографии. Стараясь игнорировать фотографию, Гарри продолжил читать.

В жизни Рита Скитер гораздо приятнее, чем то впечатление, которое оставляют её заметки. Встретив меня в прихожей своей уютного дома, она провела меня на кухню для чашечки горячего чая, кусочка тортика и целого дымящегося котелка свежайших слухов.

— Конечно, Дамблдор — мечта биографа, — говорит Скитер. — Такая долгая, насыщенная жизнь. Я уверена, моя книга будет первой из многих, очень многих.

Скитер быстра как никогда. Её труд на девятьсот страниц был закончен всего лишь четыре недели спустя после загадочной смерти Дамблдора. Мне стало интересно, как ей удалось справиться так быстро.

— Ах, когда у вас такой большой опыт журналистики за плечами, писать к сроку — это ваша вторая натура. Я знала, что волшебный мир жаждал знать всё, и я хотела быть первой, кто предоставил бы ему такую возможность.

Я вскользь упоминаю отзыв Эльфиаса Доджа, Особого Советника Уизенгамота и давнего друга Дамблдора, о том, что «книга Скитер не расскажет больше, чем карточка внутри Шоколадной Лягушки».

Скитер запрокидывает голову в приступе хохота.

— Милашка Доджи! Я помню интервью с ним несколько лет назад о правах русалов. Совсем съехал с катушек, думал, что мы сидим на дне озера Виндермер и просил следить за форелью.

И всё же обвинения Эльфиаса Доджа — не один случай подобных притязаний. Неужели Скитер кажется, что за четыре недели она смогла составить полную картину о долгой и удивительной жизни Дамблдора?

— О, мой милый, — сияет она, — вы не хуже меня знаете, сколько информации может выудить мешочек с Галеонами, отказ слышать «нет» и острое Прытко Пишущее Перо! Да люди в очередь вставали, чтобы вывалить свой ушат грязи на Дамблдора. Не все думали, что он был таким замечательным… он перешёл не одну дорожку. Но старый добрый Доджи Додж может не гарцевать, потому что я связалась с источником, за которого многие журналисты отдали бы свои палочки. Он никогда раньше не выступал не публике, но был очень близок с Дамблдором во время самого тяжёлого периода его юности.

Излишняя заинтересованность книгой уже позволяет предположить, что нас ждёт шок от прочитанного, а Дамблдор жил не такой уж идеальной жизнью. Так какие же сюрпризы нам стоит ожидать?

— Перестань, Бэтти, я не стану выдавать подробности до того, как кто-нибудь купить книгу! — смеётся Скитер. — Но я обещаю, что тех, кто до сих пор думает, что Дамблдор жил жизнью святого, ждёт большое разочарование. Скажем, его желание победить Вы-Знаете-Кто было спровоцировано ранними успехами в Тёмных Искусствах. А в юности он не был таким широко мыслящим. Да, у Альбуса Дамблдора весьма тёмное прошлое, я уже не говорю о сумасшедшей семейке, о которой он старался не распространяться.

Я спрашиваю, имеет ли Скитер в виду брата Дамблдора Аберфорта, который пятнадцать лет назад спровоцировал скандал в Уизенгамоте за неподобающее использование магии.

— О, Аберфорт это всего лишь вершина кучи с навозом, — смеётся Скитер. Нет, я говорю кое о чем похуже, чем брат, крутящий интрижки с козами, даже хуже, чем ненавидящий Магглов отец, оба попавшие под следствие Уизенгамота. Нет, я говорю о матери и сестре, они очень заинтересовали меня, но вам придётся подождать глав с девятой по двенадцатую. Всё, что я могу сказать, неудивительно, почему Дамблдор никогда не рассказывал, как он сломал свой нос.

Станет ли Скитер отрицать заслуги Дамблдора, вытаскивая скелеты из семейного шкафа?

— Конечно, мозги у него были, — говорит она, — хотя теперь многим интересно, ему ли принадлежали все заслуги. В главе семь, например, Айвор Диллонсби поведает о том, как он уже открыл восемь способов применения драконьей крови, когда Дамблдор «одолжил» его бумаги.

А как же важность таких событий, как, например, победа над Гриндельвальдом?

— Ах, я рада, что вы упомянули Гриндельвальда, — говорит Скитер с очаровательной улыбкой. — Боюсь, те, кто верит в поразительную победу Дамблдора, должны приготовиться к настоящей бомбе… возможно даже с навозом. Столько там грязи. Всё, что я могу сказать, не будьте уверены в том, что эта легендарная битва состоялась на самом деле. После прочтения моей книги многие, скорее всего, придут к выводу, что Гриндельвальд всего лишь сотворил белый платочек своей палочкой и тихонько ушёл.

Скитер отказывается раскрывать какие-либо темы, поэтому мы заговорили об отношениях.

— Да, — с кивком отвечает Скитер. — Я посвящаю целую главу отношениям Поттера и Дамблдора. Так отвратительно. Читателям придётся купить мою книгу, но я могу сказать, что Дамблдор проявлял к мальчику нездоровый интерес. Было ли это на благо… посмотрим. Это не секрет, что у Поттера было тяжёлое отрочество.

Я спрашиваю, общается ли Скитер с Поттером, с которым у неё было интервью на тему Вы-Знаете-Кого, и по сей день.

— Ах, разумеется, мы в самых близких отношениях, — говорит Скитер. — У бедного Поттера так мало настоящих друзей, и мы встретились в один из самых тяжёлых моментов его жизни — на Турнире Трёх Волшебников. Наверное, я одна из ныне живущих могу сказать, что я знаю настоящего Гарри Поттера.

Что приводит нас к множеству слухов о последних часах Дамблдора. Верит ли Скитер, что Поттер был с Дамблдором в момент его смерти?

— Ну, не хочу выдавать много, — всё будет в книге — но свидетели в замке Хогвартс видели, как Поттер бежал со сцены происшествия сразу после того, как Дамблдор упал, спрыгнул или его столкнули. Позже он обвинил Северуса Снейпа, человека, к которому питал огромную неприязнь. Так ли всё, как кажется? Решать обществу… как только они прочтут мою книгу.

На этой интригующей ноте я покидаю нашу гостью. Нет сомнения в том, что Скитер написала бестселлер. Толпы поклонников Дамблдора тем временем опасаются того, что они могут узнать об их герое.

Дочитав статью до конца, Гарри продолжал смотреть на страницу. Со злобой он скомкал газету и кинул её в гору остального мусора.

Он начал судорожно бегать по комнате, открывая ящики и доставая книги, не соображая, что делает, пока отдельные куски статьи Риты крутились у него в голове: Целая глава посвящена отношения Поттера и Дамблдора… так отвратительно… ранние успехи в Тёмных Искусствах… связалась с источником, за который многие журналисты отдали бы свои палочки…

— Враньё! — крикнул Гарри, увидев в окно, как сосед перестал заводить газонокосилку и нервно посмотрел наверх.

Гарри тяжело сел на кровать. Осколок отпрыгнул от него. Он поднял его и перевернул, думая о Дамблдоре и клевете Риты Скитер.

Вспыхнул ярко-голубой свет. Гарри замер, его палец снова тронул неровный край зеркала. Показалось. Он посмотрел назад, но стена была тошнотворного персикового цвета, который выбрала тётя Петуния. Не было ничего голубого, что могло бы отразиться в зеркале. Он снова посмотрел в осколок, но на него опять смотрел его собственный зелёный глаз.

Ему показалось, не могло быть другого объяснения, потому что он думал о мёртвом директоре школы. Что было точно, так это то, что он никогда больше не увидит пронизывающий взгляд светлых глаз Альбуса Дамблдора.

Теги: Книги